ОПАЛЕННЫЙ АДОМ (2)

Итак, в составе Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства была создана специальная стенографическая подкомиссия. Ключевой фигурой там был А.А. Блок. Большая часть документов Комиссии, которыми мы ныне пользуемся в качестве авторитетных источников, прошла через его руки.
«Любой внеправославный подход к поэзии Блока, – считал в свое время о. Павел Флоренский, – должен считаться недостаточным для ее понимания…» («О Блоке» // «Литературная учеба». 1990. № 6. С. 94). В нашем случае значение православного подхода многократно возрастает. Это своего рода ключ к пониманию источников, сформированных при прямом участии А. Блока.
Вот почему личность его для нас не может быть безразличной.
Начинается же личность, как известно, с родных и близких.
Сыны отражены в отцах:
Коротенький обрывок рода –
Два-три звена, – и уж ясны
Заветы темной старины:
Созрела новая порода…
Наследственность же у Блока была не просто сложной, а, прямо скажем, тяжкой.
Согласно официальным биографиям А.А. Блока, считается что родоначальником фамилии Блоков является Иван Леонтьевич Блок (1734–1810) – потомственный дворянин, уроженец Мекленбург-Шверина, изучавший медицину в Ростоке и Берлине, в 1755 г. поступивший на русскую службу, состоявший при Наследнике Великом Князе Павле Петровиче, позднее сопровождавший сыновей последнего, Великих Князей Александра и Константина Павловичей в их заграничном путешествии. В России Блоков относили к числу «чиновных дворян»: прапрадед поэта И.Л. Блок был внесен в дворянскую родословную книгу в 1799 г. после получения им чина действительного статского советника (М.А. Круглова «К истории рода А.А. Блока» // «Советские архивы». М. 1981. № 5. С. 67-69).
Однако ответ на запрос в 1930 г. из Мекленбург-Шверинского архива развеял многие легенды. Оказалось, что происхождение Блоков не дворянское, а бюргерское. Отец И.Л. Блока был гарнизонным фельдшером в одной из крепостей. Причем документов о медицинском образовании его не было обнаружено (Н.П. Ильин, С.А. Небольсин «Предки Блока. Семейные предания и документы» // «Известия АН СССР. Серия литературы и языка». Т. 34. № 5. М. 1975. С. 454).
Уже в биографии отца поэта, написанной учеником профессора, читаем: «Александр Львович Блок происхождения полунемецкого…» (Е.В. Спекторский «Александр Львович Блок, государствовед и философ». Варшава. 1911).
На некоторые особенности намекнул литературовед С.А. Небольсин, издававший в советское время одно из собраний сочинений А.А. Блока: «Советы насчет иностранных речений у случайно встречавшихся немцев. Тех знакомых, что были известны хорошо и не случайно, было временно видеть нельзя. Приходилось заискивать: я издаю одного русского писателя, немецкого происхождения, из Шверина – Александра Блока. А в ответ – холодный взгляд собеседника, около гостиницы “Советская” в Ленинграде, и подчеркнуто внятный голос: БЛОК – НЕ НЕМЕЦКАЯ ФАМИЛИЯ» (С.А. Небольсин «Искаженный и запрещенный Александр Блок» // «Наш современник». 1991. № 8. С. 176).
О чем идет речь, становится более или менее ясно после знакомства с «Материалами для этимологического словаря фамилий России» выдающегося современного ученого-слависта академика О.Н. Трубачева: «К особо трудным случаям относятся примеры омонимии чисто немецкой фамилии и лишь созвучной ей фамилии, сложившейся в практике языка идиш. Так, необходимо различать фамилию Блок I – из чисто немецкой фамилии Block, и фамилию Блок II, с вариантом Блох, весьма распространенную в разных странах и представляющую собой видоизменение собственно польского слова Wloch, в данном случае – как обозначение еврея, выходца из романских стран, ср. сюда же фамилию Валлах, а также фамилии евреев во Франции и Германии Bloch, Bloc, Block, отмечаемые с XVII в.» (О.Н. Трубачев «Труды по этимологии. Слово. История. Культура». Т. 2. М. 2004. С. 131. Со ссылкой на: P. Levy «Les noms des Israelites en France. Histoire et dictionnaire». Pаris. 1960. P. 18, 110).
Не исключено, что о происхождении в какой-то мере свидетельствует и герб Блоков: «В щите, имеющем красное поле, изображена шестиконечная золотая звезда; под нею означены на положенном горизонтально серебряном пне два горизонтально перевившиеся Змия, держащие во ртах золотые ветви» («Общий Гербовник». Т. I. СПб. 1798. С. 144).

Сравнение с оттисками печатей Блоков 1754 г., сохранившимися в германских архивах, показывает, что ни шестиконечной звезды, ни змиев на них не было, как не было в русском гербе Блоков креста, имевшегося на печатях (Н.П. Ильин, С.А. Небольсин «Предки Блока». С. 454).
Именно отличительная символика русского герба Блоков позволило блоковедам выдвинуть предположение о принадлежности прапрадеда Блока к масонству (Там же. С. 450, 455), которому причастен был и поэт (о чем далее). За одним из виднейших петербургских масоном (Сюзором) была, кстати, замужем и двоюродная сестра А.А. Блока – Ольга Николаевна Качалова (1879–1940).
В довершение всего отец поэта, профессор государственного права Варшавского университета Александр Львович Блок (1852-1.12.1909) был «клиническим садистом, и кончил свои дни одиноким неопрятным душевнобольным. Он мучил Александру Андреевну [первую свою жену, мать поэта], которая ушла от него при самых драматических обстоятельствах; мучил и вторую свою жену» (А Эткинд «Хлыст. Секты, литература и революция». М. 1998. С. 319).
И дом ее родной в тюрьму
Он превратил…

А.Л. и А.А. Блок – родители поэта. 1879 г.

«Красота ее поблекла, – писала сестра первой супруги, – самый характер изменился. Из беззаботной хохотушки она превратилась в тихую, робкую женщину болезненного, жалкого вида. […] Александр Львович, во-первых, держал жену впроголодь, так как был очень скуп, во-вторых, совсем не заботился об ее здоровье и, в-третьих, – бил ее. […] В минуты гнева Александр Львович был до того страшен, что у жены его буквально волосы на голове шевелились» (О. Немеровская, Ц. Вольпе «Судьба Блока. Воспоминания. Письма. Дневники». М. 2000. С. 14).
Мучил он и вторую жену – Марию Тимофеевну, урожденную Беляеву (1866–1922), происходившую из весьма религиозной семьи. Будучи девятилетней, она заменила своим братьям скончавшуюся мать. Один из братьев впоследствии вспоминал: «На нее перенесли мы всю свою нежность, любовь и благословение. До рассвета она собирала нас к себе, одевала, учила молиться, разогревала на свечке кусочки сахару и наделяла всех мальчиков, тихонько сидевших вокруг ночника. С годами это чувство росло и превратилось в рыцарское поклонение. Одно слово “Махочка рассердится” прекращало все шалости. Но Махочка никогда не сердилась» (И.Т. Беляев «Записки русского изгнанника» // «Простор». 1996. № 4. С. 32). Братья, заметим, стали впоследствии генералами-артиллеристами и обер-офицерами.
Для современников не было секретом, что лежало в основе этого брака: «…Она страстно его пожалела и полюбила…» (О.Л. Фетисенко, Н.К. Цендровская «…Та девушка звалась – сестра» (О жизни и кончине Ангелины Блок) // «Лица. Биографический альманах». Вып. 10. СПб. 2004. С. 504. Со ссылкой на неопубликованные воспоминания Н.А. Павлович).
Но, в конце концов, и она не выдержала. Через пять лет произошло то, о чем еще до замужества предупреждал родственников второй жены отец первой супруги А.Н. Бекетов: «Его обуревают такие страсти, что при всем желании, она не останется с ним» (И.Т. Беляев «Записки русского изгнанника» // «Простор». 1996. № 5. С. 65).
«Встречаться с ним нам, детям , – писал о “дяде Саше” племянник Г.П. Блок, – было довольно страшно. […] От него убежали две жены. Он их бил, а одной даже нож приставил к горлу. Пробовал будто бы истязать и детей. И детей от него увезли» (Г.П. Блок «Герои “Возмездия”» // «Русский современник». 1924. № 3. С. 174). Дочь от второго брака Ангелина, сводная сестра поэта, так никогда и не смогла впоследствии освободиться от заикания, полученного в результате одной из таких страшных сцен…

А.Л. Блок. 1900 г.

«…Был он, – пишет об Александре Львовиче свояченица М.А. Бекетова (1862–1938), – брюнет с серо-зелеными глазами и тонкими чертами лица; черные, сросшиеся брови, продолговатое, бледное лицо, необыкновенно яркие губы и тяжелый взгляд придавали его лицу мрачное выражение. Походка и все движения были резки и порывисты. Короткий смех и легкое заикание сообщали какой-то характер его странному, нервному облику» (М.А. Бекетова «Воспоминания об Александре Блоке». М. 1990. С. 27).
А вот характеристика отца в автобиографической поэме «Возмездие:
Он тьмы своей не ведал сам…
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Он страшно омрачался вдруг…
Душа больная, но младая,
Страшась себя (она права),
Искала утешенья…
. . . . . . . . . . . . . . .
Под этим демонским мерцаньем
Сверлящих пламенем очей…
«Судьба его, – писал об отце Александр Блок в автобиографии 1915 г., – исполнена сложных противоречий, довольно необычна и мрачна. […] …Было что-то судорожное и страшное […] во всем душевном и физическом облике его» (А. Блок «Собр. соч. в 6 томах». Т. 5. Л. 1982. С. 72).

Александр Блок в три года.

Приехав на похороны отца в Варшаву, поэт неожиданно вспомнил:
Сын помнит: в детской, на диване
Сидит отец, куря и злясь;
А он, безумно расшалясь,
Вертится пред отцом в тумане…
Вдруг (злое, глупое дитя!) –
Как будто бес его толкает,
И он стремглав отцу вонзает
Булавку около локтя…
Растерян, побледнев от боли,
Тот дико вскрикнул…
Этот крик
С внезапной яркостью возник
Здесь, над могилою, на «Воле»…
А.А. Блок действительно расстался с отцом в ранние годы. Значит ли это, однако, что с прекращением личного общения все связи оборвались?
Отца он никогда не знал.
Они встречались лишь случайно,
Живя в различных городах,
Столь чуждые во всех путях
(Быть может, кроме самых тайных).
Последняя поэтическая строка находит подтверждение в автобиографии А.А. Блока: «Я встречался с ним мало, но помню его кровно» (А Блок «Собр. соч. в 6 томах». Т. 5. С. 72). Из позднейших воспоминаниях Е.В. Спекторского – биографа и ученика отца поэта (состоявшего потом в переписке с последним) узнаем о том, что от Блока-отца ему довелось услышать о «большей, чем можно предполагать» духовной близости сына к отцу. Этой «кровной связи» отца и сына он посвятил, будучи уже в эмиграции, специальную статью «Поэт Блок и его отец» (Н.П. Ильин, С.А. Небольсин «Предки Блока». С. 451. Статья Е.В. Спекторского опубликована на сербском языке: «Српски кньижевни гласник». Београд. 1933. 16 марта).
Тесть А.Л. Блока А.Н. Бекетов (1825–1902) утверждал, что его зять вообще не принадлежал к числу верующих, относясь к церковному таинству венчания более чем скептически (О.Л. Фетисенко, Н.К. Цендровская «…Та девушка звалась – сестра». С. 502). По словам же свояченицы М.А. Бекетовой, Александру Львовичу вообще «была противна религиозность Александры Андреевны, он плевал на ее крест, бросал на пол ее Евангелие» (М.А. Бекетова «Воспоминания об Александре Блоке». С. 521). Сын также вполне отдавал себе отчет в темной духовности отца. «Отцовский мрак, – писал А. Блок вскоре после похорон, – находится еще на земле и вокруг меня увивается. Этого человека надо замаливать» («Письма Александра Блока к родным». Т. 2. Л. 1927. С. 60).
Не отсюда ли ведут начало богохульства самого А.А. Блока и одобрение им богомерзких выходок других, подобных, например, вот этой, описанной Андреем Белым: «Я не выдержал, вдруг за столом при всех сорвал с себя крест, бросив его в траву. А. А. [Блок] усмехнулся недоброй улыбкой» (А. Белый «Воспоминания о Блоке. Эпопея». Т. II. М.-Берлин. 1922. С. 250).
Не здесь ли следует искать причины попыток самоубийства А.А. Блока, о чем свидетельствует сохранившаяся записка, датируемая 1901-1902 гг. и дневниковая запись (3.8.1917): «Люба [супруга Блока] говорила сегодня, что думала в Пскове о коллективном самоубийстве (тоже!). “Слишком трудно, все равно не распутаемся”. Однако – подождем еще, думает и она» («Александр Блок: pro et contra. Личность и творчество Александра Блока в критике и мемуарах современников. Антология». СПб. 2004. С. 560; А. Блок «Дневник». М. 1989. С. 242).
Несколько слов следует сказать и о матери Александра Блока. Александра Андреевна (1860–1923) была дочерью ректора (в 1876-1883 гг.) С.-Петербургского университета, известного естествоиспытателя академика А.Н. Бекетова, в «ректорском доме» которого родился поэт. Ближайшим другом профессора ботаники был Д.И. Менделеев (1834–1907). По словам поэта, «Дмитрий Иванович играл очень большую роль в Бекетовской семье» (А. Блок «Собр. соч. в 6 томах». Т. 5. С. 68). На старшей дочери его от второго брака Любови Дмитриевне (1880–1939), как известно, впоследствии женился А.А. Блок. То была особая среда:
И нигилизм здесь был беззлобен,
И дух естественных наук
(Властей ввергающий в испуг)
Здесь был религии подобен.
Но не только. Наука здесь тесно переплеталась с мистикой. В 1906 г. Е.П. Иванов, посетивший тестя А.А. Блока, так описывал Д.И. Менделеева: «…Изумительная личность старик, он не химией только интересуется, а и сектантством […], к мистикам симпатия и даже к хлыстам» («Литературное наследство». Т. 92. Кн. 3. С. 251). А еще в той ботаническо-химической ученой среде нередко «крутили столики» (т.е. занимались совсем уж «невинным» спиритизмом).
Помимо всего прочего, профессор А.Н. Бекетов стяжал у властей репутацию Робеспьера:
Глава семьи – сороковых
Годов соратник; он поныне,
В числе людей передовых,
Хранит гражданские святыни,
Он с николаевских времен
Стоит на страже просвещенья…
И – ярый западник во всем…
Отсюда, между прочим, совет матери сыну (в декабре 1911 г.) окончить поэму «Возмездие» «тем, что “сына” поднимают на штыки на баррикаде» (А. Блок «Собр. соч. в 6 томах». Т. 5. С. 156).
Незадолго до этого 30 ноября 1911 г. скончался двоюродный дед А.А. Блока академик Н.Н. Бекетов. «Конец Бекетовского рода», – занес в дневник поэт. А вот характерная запись-воспоминание следующего дня: «На вчерашней панихиде, несмотря на мерзость попов и певчих, было хорошо…» (Там же. С. 156).

А.А. Блок на руках матери. 1883 г.

Сохранилось немало свидетельств о своеобразии взаимоотношений в семье Бекетовых, отголосок которых находим позднее и в семье А.А. Блока. Ряд «существенных поправок в идиллическую картину», нарисованную некоторыми мемуаристами, внес двоюродный брат поэта, литературовед, сотрудник Пушкинского дома Г.П. Блок (1888-1962). Не все было благополучно в «ректорском доме». Когда Андрея Андреевича Бекетова 23 мая 1897 г. постиг апоплексический удар, супруга его Елизавета Григорьевна «уклонилась от ухода за мужем. Тяжелые обязанности сиделки взяла на себя Марья Андреевна», дочь профессора («Из дневника М.А. Бекетовой» // «Литературное наследство». Т. 92. Кн. 3. С. 598).
Однако вот какую запись делает в свой дневник эта невольная сиделка после смерти отца (25.7.1902): «Горя нет; в эту минуту что-то странное чувствую. Неужели свобода и музыка впереди? Боже мой! Какие-то мечты опять затрепетали в душе, выросли крылья надежд» (Там же. С. 599). Но вовсе не тяжесть домашней обстановки отца причина такой записи. Вот мысли, доверенные дневнику сорокалетней М.А. Бекетовой всего через три месяца, по случаю кончины матери (9.11.1902): «Можно жить. Покой, свобода, удобства» (Там же).
Сказанным вовсе не исчерпываются «странности» сестер Бекетовых – Марии и Александры (матери поэта).
Дневниковые записи первой свидетельствуют о «болезненно-настойчивой страсти» к итальянскому композитору и пианисту Беньямино Чези, на целое десятилетие (с октября 1897 г.) целиком поглотившей М.А. Бекетову. Особенностью этого скрытого ото всех чувства было то, что заранее было известно, что оно не имело «никаких надежд на взаимность и не сулило ничего, кроме унижений». Ровно через десять лет все повторилось. Предметом новой страсти, «менее бурной, но тоже продолжительной, тоже несчастной и притом еще более утаенной», стал С.В. Панченко, оказавший большое влияние на А.А. Блока (Там же. С. 598).
Таково было «бекетовское гнездо». Но вот какими словами пытаются драпировать современные блоковеды начинающие всплывать после отмены строгой советской цензуры реальные факты: «Мы не отрицаем в жизни Бекетовых драматизма и противоречий […], но видим их в ином контексте и масштабе, на ином уровне» (Предисл. С. С. Лесневского к кн.: М.А. Бекетова «Воспоминания об Александре Блоке». С. 7). И при этом, конечно, ничего вразумительного по поводу того, как они это видят…

Продолжение следует.

https://sergey-v-fomin.livejournal.com/559834.html

ОПАЛЕННЫЙ АДОМ (2)

ОПАЛЕННЫЙ АДОМ (2)

Оставить комментарий

Популярные посты: